Путники за этот день не пролетели и пятнадцати миль, потратив при этом, как и накануне, сто тридцать пять кубических футов газа на питание горелки и две пинты воды (из имеющихся восьми), для утоления страшной жажды. Ночь прошла спокойно, слишком спокойно. Доктор ни на минуту не сомкнул глаз…

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

На следующий день то же ясное, без единого облачка небо, та же полнейшая неподвижность воздуха. «Виктория» поднялось на высоту пятисот футов, и ее медленно несло к западу.

– Вот мы и в самом сердце пустыни Сахары, – проговорил Фергюссон. – Какие безбрежные пески, что за удивительное зрелище! Странно распоряжается природа… Спрашивается: почему на одной и той же широте, под теми же самыми лучами солнца, в непосредственной близости, существуют чрезмерно роскошная растительность и такое полнейшее бесплодие?

– Причины, дорогой Самуэль, мало интересуют меня, – возразил Дик, – гораздо более меня заботят факты. Самое главное то, что в природе именно так обычно и происходит.

– Надо ведь немного и пофилософствовать, дорогой Дик. Это никому не вредит.

– Пофилософствуем, я не прочь, времени у нас достаточно. Ведь мы еле-еле движемся. Ветер боится дуть, он спит…

– Это будет продолжаться недолго, – сказал Джо. – Мне кажется, что на востоке виднеется полоса туч.

– Джо прав, – ответил доктор.

– Да, но дождемся ли мы в самом деле тучи с хорошим дождем и хорошим ветром, который будет хлестать нам в лицо? – спросил Кеннеди.

– Посмотрим, Дик, посмотрим.

– А ведь сегодня пятница, сэр. От пягницы я не жду хорошего.

– Ну, что ж, надеюсь, что сегодня тебе придется отказаться от своих суеверий.

– Хотелось бы. Уф! – сказал Джо, вытирая лицо, – жара хороша, в особенности зимой; но на что она сдалась нам летом?

– Ты не боишься действия солнечного тепла на наш шар? – спросил Кеннеди у доктора.

– Нет. Гуттаперча, которой пропитана тафта, выносит гораздо более высокую температуру. Во время испытаний она выносила температуру в сто пятьдесят восемь градусов. И оболочка ничуть от этого не пострадала,

– Туча! Настоящая туча! – закричал вдруг Джо, острое зрение которого совершенно не нуждалось ни в каких подзорных трубах.

Действительно, над восточной стороной горизонта поднималась густая пелена; глубокая, как будто взбитая, она казалась скоплением маленьких тучек, не сливавшихся друг с другом и сохранявших свою первоначальную форму, из чего доктор вывел заключение, что в том месте не было никакого движения воздуха.

Эта компактная масса, появившись в восемь часов утра, только в одиннадцать надвинулась на солнце, и оно исчезло за ней, как за густой завесой. Горизонт же в это время совершенно прояснился.

– Это изолированная туча, на которую нам не следует особенно рассчитывать, – проговорил доктор. – Обрати внимание, Дик, форма ее совершенно такая же, как была и утром.

– Совершенно верно, Самуэль, и ждать от нее дождя или ветра не приходится.

– К несчастью, по-видимому, это так, ибо туча держится на очень большой высоте.

– А что, Самуэль, как ты думаешь, если б нам направиться самим к этой туче, раз она не желает пролиться над нами дождем?

– Кажется, что особенной пользы от этого не будет, – ответил доктор. – Придется ведь израсходовать лишний газ и, следовательно, большое количество воды. Но в нашем положении ничем нельзя пренебрегать. Давайте поднимемся.

Фергюссон пустил в змеевик самое сильное пламя горелки, температура сильно поднялась, и вскоре под влиянием расширившегося газа «Виктория» пошла вверх. На высоте около тысячи пятисот футов аэронавты вошли в тучу, окружившую их густым туманом, и «Виктория» перестала подниматься. Здесь не чувствовалось никакого ветерка и даже было мало влаги, что видно было по слегка лишь отсыревшим вещам в корзине, «Виктория», купаясь в тумане, как будто стала двигаться быстрее, но это был единственный результат их подъема.

Фергюссон с грустью убедился в том, как мало было выиграно этим маневром, когда вдруг услышал крик Джо, полный бесконечного удивления:

– Ах, что это такое?

– В чем дело, Джо?

– Ах, сэр! Ах, мистер Кеннеди! Как это удивительно!

– Да что такое?

– Представьте себе, мы здесь не одни. Тут какие-то интриганы. Наверное, они хотят украсть наше изобретение.

– С ума он сходит, что ли? – проговорил Кеннеди.

Джо замер, словно превратясь в статую, изображавшую величайшее изумление.

– Неужели жгучее солнце могло так подействовать на мозг этого бедного малого? – отозвался доктор, оборачиваясь к Джо. – Да скажешь ли ты…

– Вот взгляните сами, сэр! – возбужденно проговорил Джо, указывая пальцем в пространство.

– Клянусь святым Патриком! – в свою очередь закричал и Кеннеди. – В самом деле, что-то невероятное! Самуэль! Самуэль! Смотри же! Смотри!

– Вижу, – спокойно ответил доктор.

– Подумай, еще один воздушный шар, и на нем такие же, как мы, путники, – волнуясь, проговорил шотландец.

И действительно, в каких-нибудь двухстах футах парил другой воздушный шар со своей корзиной и пассажирами, причем двигался он по тому же самому направлению, как и «Виктория».

– Ну, что же, – сказал доктор, – нам ничего больше не остается, как подать ему сигнал. Кеннеди, возьми наш национальный флаг и вывесь его.

Казалось, что пассажирам соседнего шара в этот миг пришла в голову та же самая мысль, ибо чья-то рука тем же жестом в точности воспроизвела салют таким же флагом.

– Что бы это могло значить? – с удивлением пробормотал охотник.

– Да не обезьяны ли это? – закричал Джо. – Посмотрите, они ведь нас передразнивают.

– А это значит, – смеясь, пояснил Фергюссон, – что ты сам, дорогой мой Дик, отвечаешь на свои же сигналы. Я хочу сказать, что там, во второй корзине, мы видим себя самих и что тот шар – это наша собственная «Виктория», и только.

– Ну, уж извините, сэр, этому я никогда не поверю, – заявил Джо.

– Милый мой, ты сам можешь в этом убедиться. Встань-ка на борт и помаши руками.

Джо тотчас исполнил приказание, и в то же мгновение все его жесты были точно повторены.

– Это не что иное, как мираж, – продолжал доктор, – простое оптическое явление, происходящее вследствие разницы в плотности воздуха. Вот и все.

– До чего удивительно! – все повторял Джо. Он никакие мог поверить объяснениям доктора и продолжал производить свои эксперименты, размахивая руками.

– Какая в самом деле любопытная вещь! – заметил Кеннеди. – А занятно видеть нашу славную «Викторию»! Знаете, выглядит она внушительно и держится очень величественно.

– Как вы там ни объясняйте все это, – вмешался Джо, – но все-таки тут есть что-то необыкновенное.

Вскоре отражение «Виктории» стало мало-помалу бледнеть. Туча поднялась выше, покинув воздушный шар, который теперь и не порывался следовать за ней. Через какой-нибудь час от нее не осталось и следа.

Ветер едва чувствовался; казалось, что он еще более ослабел. Доктор, потеряв надежду двигаться вперед, стал спускаться к земле.

Путешественники, временно отвлеченные от своих грустных дум любопытным явлением, теперь к тому же истомленные палящим зноем, снова впали в подавленное состояние духа. Но вдруг около четырех часов Джо заявил, будто среди необозримых песков что-то возвышается, и вскоре он ясно уж различил две пальмы, росшие неподалеку друг от друга.

– Пальмы! – воскликнул Фергюссон. Тогда там должен быть источник или колодец.

Он схватил подзорную трубу и, убедившись в том, что глаза Джо не ввели его в заблуждение, с восторгом стал повторять:

– Наконец-то! Вода! Вода! Мы спасены, ведь как ни медленно мы подвигаемся, но все же не стоим на месте и когданибудь да доберемся до этих благословенных пальм!